Барт не скрывал, что, говоря об Иисусе Христе, он имел в виду воплощение второй «формы Бытия» (^е/диите/де) Бога. Он предпочитал термин «форма», а не «лицо», «поскольку для современного уха слово лицо созвучно слову “личность”, а личность у Бога только одна» . Если бы Иисус Христос как личность отличался от Отца, он не мог бы стать его откровением. В представлении Барта, Отец, Сын и Святой Дух — божественные способы бытия, вечно сосуществующие в едином Боге. Однако различие между ними служит необходимым условием божественного откровения в Иисусе Христе и духовного присутствия Бога в жизни церкви. Таким образом, заявив, что «Бог и Иисус Христос — одно», он рассматривал их отношения в контексте учения о Троице: Иисус Христос — вторая форма бытия Бога, в точности повторяющая личность Отца.

Бог как «Любящий добровольно»

Хотя сердцем учения Барта о Боге, бесспорно, является учение о Троице, он посвятил почти целый том своей «Догматики» качествам Бога, или проявлениям божественного совершенства («Церковная догматика» 2/1). Он определил Бога как «Того, кто любит добровольно» и разделил проявления божественного совершенства на две категории: совершенство божественной любви и совершенство божественной свободы. Эта классификация пришла на смену традиционному дуализму имманентности и трансцендентности Бога.

Барт говорил о необходимости равного соотношения Божьей любви и свободы, ибо только так можно воздать должное Богу Иисуса Христа. Бог сам избрал любовь для общения с человеком в Иисусе Христе. Бог желает принадлежать нам так, чтобы и мы одновременно принадлежали ему. Высшим проявлением этого стремления стала милостивая готовность Бога уподобиться грешному человечеству на кресте Иисуса Христа: «На Пути Сына Божьего в дальнюю страну». Проявлениями великой Божьей любви служат благодать и святость, милость и праведность, долготерпение и мудрость.

Не желая определять бытие Бога одной только любовью, Барт далее делает упор на свободе этой любви. Хотя Божья любовь к миру истинна и вечна, в ней нет необходимости. Бог все также оставался бы любовью, даже если бы предпочел не любить мир. Барт, несомненно, думал о либеральном богословии, в частности, сформировавшемся под влиянием Гегеля, когда предупреждал: «Не проявив осторожность в этом вопросе, мы неизбежно лишим Бога его божественной сущности». Бог наслаждался совершенной любовью и общением внутри себя — в своем триединстве — задолго до зарождения и независимо от его любви к миру и общения с ним. Только так можно избежать пантеизма и сохранить благодатную природу любви Бога к миру, утверждал Барт. Если бы Бог нуждался в мире как в объекте любви, эту любовь нельзя было бы считать проявлением милости, а мир стал бы необходим для самого существования Бога. Все это лишило бы Бога его божественной сущности.

<< Предыдущая <> Следующая >>