Богословие и богословы XX века
Тринитарный панентеизм
В связи с этим остро встает вопрос о том, может ли Бог оставаться триединым, то есть вообще Богом, без мира. В работе «Троица и царство» Мольтман предпринял решительную попытку ответить на этот вопрос путем более детальной и тщательной проработки понятий имманентной и икономической Троицы. Продолжая отрицать любую концепцию вечной имманентной Троицы в отрыве от истории спасения, немецкий богослов был теперь готов признать ценность идеи внутренней жизни Троицы, независимой от исторического становления последней. Он подтвердил тезис Ранера о тождественности имманентной и икономической Троицы. Но, в его понимании, связь между ними предполагает отношения взаимозависимости. Иными словами, даже если внутри Троицы существует жизнь, которая не в полной мере проходит становление в ходе истории, на ней тем не менее лежит глубокий отпечаток креста и других событий истории спасения. Крест Сына и радость любви в прославлении Духом от вечности к вечности оказывают определяющее влияние на внутреннюю жизнь триединого Бога.
Мольтман утверждал, что имманентная эсхатологическая Троица играет ведущую роль в своих взаимоотношениях с икономической Троицей. В чем ощущается это первенство, он не объясняет. Он просто констатирует это как факт, возможно, чтобы избежать дальнейших критических замечаний о том, что его учение о тринитарной истории Бога полностью растворяет Троицу в истории мира. В конечном итоге для Мольтмана имманентная Троица завершает свое становление и достигает совершенства только по завершении истории спасения. По его словам, «когда все оказывается “в Боге”, а Бог наполняет все собой, тогда икономическая Троица возвышается над имманентной».
Казалось бы, Мольтману следовало более эффективно использовать свою эсхатологическую онтологию в разъяснении значения имманентной Троицы для икономической Троицы и истории спасения с точки зрения эсхатологии. В конечном итоге его приверженность этой идее осталась на словах. В связи с этим возникают серьезные сомнения в искренности его желания вернуть трансцендентности Бога ее былую значимость.