Творческий диалог с модернистской и постмодернистской наукой и философией — определенно конек Кюнга. В ходе этого диалога он доказывает, что рациональное обоснование неверия нисколько не убедительнее аргументов, приводимых в пользу веры, и чтобы быть с Богом — необязательно приносить в жертву интеллектуальный потенциал современного человека.

Если апологетика — это, без сомнения, сильная сторона богословия Кюнга, то богословская методология и толкование учений оставляют желать лучшего. К чему в конечном итоге сводится христианское вероучение, рациональность которого он так отстаивал? Не позволяет ли ему Кюнг вновь оказаться в плену модернистского или постмодернистского мировоззрения? Мы уже убедились, что даже самые благосклонные критики Кюнга признают неопределенность его богословской методологии.

Эта двойственность наиболее очевидна в его взглядах на богословскую норму. По мнению Кюнга, Писание должно быть выше церковных традиций, как древних, так и современных, в качестве norma normans non normata (высшей нормы и критерия всех норм) христианского богословия. Но, по его же оценке, само Писание исторично и вполне способно ошибаться; следовательно, и оно должно подвергнуться тщательной историко-критической экзегезе. Используя историко-критический метод толкования, Кюнг делает высшим нормативным критерием богословия одну конкретную часть Писания — евангелие Иисуса Христа. Но этот критерий следует заимствовать из Писания и применить к нему самому и церковному преданию с позиций историко-критического метода. Так каков же окончательный критерий Кюнга? Писание, евангелие внутри Писания или историкокритический метод?

Кэтрин ЛаКунья справедливо указывает на необходимость различать теоретическую и прикладную методологию Кюнга, то есть заявленные им намерения и его реальные действия. После тщательного исследования первой она заключает: «Формально... в теоретической богословской методологии Кюнга наблюдается живое, если не проблематичное, противостояние между верой и историей, в котором историческая составляющая обусловливает, но не определяет веру». Иными словами, Кюнг никак не может определиться с выбором высшего критерия богословской истины в случае конфликта между критико-историческим разумом и ясным библейским учением об Иисусе Христе. По крайней мере, он никогда не утверждал превосходство исторического критицизма над верой в библейском учении о евангелии.

<< Предыдущая <> Следующая >>