Его строгая экзистенциальная направленность накладывала неоправданные ограничения и на христологию. Бультману самому пришлось ограничить описание Божьих деяний простой констатацией факта о том, что «конкретное историческое событие, то есть событие Иисуса Христа, следует понимать в контексте эсхатологического “раз и навсегда”». Однако это утверждение и неизбежно сопровождающий его отказ от возможности отождествления исторического Иисуса с вечным Логосом в конечном итоге не соответствует многостороннему представлению о значимости самого Иисуса и того, что совершил через него трансцендентный Бог, по свидетельству Нового Завета и церкви.

Бультманом руководило желание дать возможность евангелию проникать в современные умы, не будучи обремененным мифологией древнего мира. Он считал, что, отбросив мифологические концепции, люди уже не смогут рассуждать о сверхъестественном в рамках причинно-следственной связи. Относя описание Божьих деяний к области веры, он надеялся, что в этом случае потрясающая евангельская весть сумеет достичь каждого современного человека. Для этого ему пришлось вслед за Кантом провести четкую границу между автономным миром природы и трансцендентной областью веры. Последующее развитие науки и философии показало, сколь неудачным и бесполезным был этот шаг.Автономный мир природы как замкнутая цепь причинно-следственной связи сам стал считаться мифом. А опасные тенденции в любом богословии, изгоняющем Бога в область частных убеждений, становятся все более очевидны.

Короче говоря, Бультман предпринял благородную попытку вновь заявить о трансцендентности Бога, противопоставив ее господству имманентности в либеральном богословии девятнадцатого века. Но его радикальная программа демифологизации, построенная на принципах экзистенциализма и составленная в попытке донести древнее благовестие до современных умов, привела к искаженному восприятию им той самой трансцендентности, которую он так горячо отстаивал. Поскольку в учении Бультмана о Боге можно говорить лишь в связи с человеком, а его взаимодействие с миром ограничивается частной областью веры отдельного христианина, запредельность Бога своему творению в более широком ее понимании ускользает из поля зрения богослова. Несмотря на справедливые попытки использовать экзистенциализм для возрождения богословия в современном мире, Бультман не смог избежать проблем, возникших в эпоху Просвещения и оставшихся нерешенными богословием девятнадцатого века, вызвавшим у него столь бурную реакцию. Он оказался не способен вернуть утраченное значение трансцендентности в ее полном библейском понимании.

<< Предыдущая <> Следующая >>