Прибегая к аналогии, можно сказать, что, согласно учению Ранера, Бог от вечности стремился найти для себя внешнее выражение в том, что не является Богом. Ранер не пытался размышлять о причинах такого странного желания, объясняя все таинственной природой Божьей любви. Желание имманентного присутствия в другом побудило Бога к созданию существа, внутренне ориентированного на присутствие Бога, которому он даровал сознание, полностью зависящее от его собственного тайного и таинственного присутствия (potentia oboedientialis). Затем он удостоил это свое творение общением с собой в самых глубинах его сокровенной сущности (сверхъестественное экзистенциальное), в то же время не сливаясь с ним воедино. Но и тогда Божье творение осталось незавершенным, желая чего-то нового, стараясь найти это новое. Наконец, Бог избрал один конкретный исторический этап этого творения и, опустошив себя, вошел в него в облике человека и явил себя в нем на все времена. Благодаря своей внутренней связи с ним, вся история мира начала обожествляться, или обретать Божье присутствие.

Таким образом божественная имманентность, изначально заложенная в творении, обрела трансцендентность. 7е/<ю (конечная цель и предназначение) трансцендентности была достигнута имманентностью, и наоборот. В единстве Иисуса Христа одновременно «случились» Бог и человечество, не слившись при этом воедино.

Идея Ранера очень красива. Вопрос в том, решает ли она дилемму трансцендентности и имманентности. В его теории, как и во многих других, основанных на метафизических рассуждениях, явственно ощущается присутствие призрака панентеистической взаимозависимости Бога и его творения. Ранер утверждал, что Бог может оставаться собой без мира и своего участия в его истории. Но его представление о человечестве как о божественном шифре предполагает потребность Бога в мире и особенно в людях, которые служат средством его самовыражения. Оно также подразумевает, что творение не может быть благим до тех пор, пока воплощение не соединит его с Богом.

<< Предыдущая <> Следующая >>