Какая же роль отводится божественному откровению и Библии в богословии освобождения? Для его представителей откровение не ограничивается Библией, но вбирает в себя всю историю освободительной деятельности Бога.

В богословии освобождения Бог тесно связан с историей и не рассматривается сам по себе. По словам Гутьерреса, описанное в Ветхом Завете освобождение Божьего народа от рабства и угнетения стало божественной теофанией. Бог явился людям в великих исторических событиях, как, например, в исходе. В Новом Завете отношения Бога с историей приобретают новое измерение: «В Иисусе Христе Бог не просто открывается нам в истории, он сам становится историей». Разумеется, Гутьеррес не хотел сказать, что Бог и история сливаются воедино. Он говорил о воплощении как о кульминационном моменте откровения.

Хотя никто из представителей богословия освобождения не разработал подробного систематического учения о Писании, ясно, что Библия выступает для них в роли главного и нормативного описания освободительной деятельности, в которой Бог открывается людям. При этом откровение содержит в себе не только отчет о событиях далекого прошлого. Бог продолжает трудиться на благо обездоленных. Этот процесс также отражается в откровении через деятельность церкви. Но Бог уже не открывает нам ничего нового, превосходящего или противоречащего откровению прошлого. Гутьеррес всячески старался избежать подобных выводов, равно как и других неверных толкований превосходства практики:

Высшим критерием истины служит откровение, которое мы принимаем на веру, а не сама практика. Но «залог веры» — это не набор бесстрастных истин, выстроившихся в строгом порядке. Напротив, он живет в церкви, где побуждает христиан действовать согласно Божьей воле и служит критерием для оценки этой деятельности в свете Божьего слова.

Итак, богословие диполярно. Оно постоянно колеблется между двумя отдельными, но одновременно взаимосвязанными полюсами: практикой и теорией. И на первом месте всегда стоит практика.

Богословие и марксизм

<< Предыдущая <> Следующая >>